-Что? Харухи? Она… - попытался сформулировать Хикару свои мысли, но без особых успехов.
Однако, Каору всё-таки удалось понять тайный смысл этого набора слов: Хикару переживает явно не из-за неудач на любовном фронте. По крайней мере, не на любовном фронте с Харухи. Это доказывали и глаза, превратившиеся в блюдца от удивления. Но в этих блюдцах был ещё и страх. Этот страх, судя по всему, и не давал старшему Хитачиину рассказать всё своей недоумевающей половинке.
- Каору, я… я не могу. Ты всегда защищал меня, но сейчас ты отвернешься. Я не хочу пугать тебя своими демонами и еще больше – потерять. Я боюсь этого, Каору, - произнёс Хикару и отвернулся от брата, взяв того за руку. Это всегда помогало, даже в детстве. Родители ведь пытались класть их в разные кроватки, но эти двое отчаянно и самозабвенно ревели, пока измученные упрямыми детьми родители не сдавались и близняшки не оказывались в одной кроватке, только тогда они засыпали без задних ног. Вместе проще, вместе спокойнее. А одно лишь прикосновение всегда придавало сил и уверенности.
Каору вздохнул и сел на лавку справа от близнеца, полностью взял его ладонь в свою, а вторую положил на плечо, как бы прося его повернуться.
- Хикару… Я просто не представляю, что такого ты можешь мне сказать, чтобы я от тебя отвернулся! Мы с тобой всегда были и будем вместе, ты меня не потеряешь! – тихим, но твердым голос произнёс Као, искренне желая, чтобы его уверенность передалась и брату.
Као знал, что не покинет своего Хикару, что бы ни случилось. Он боялся того, что когда-то они пойдут разными дорогами, сильнее, чем Харухи боится грозы.
И нужно было быть просто бесчувственным бревном, чтобы не ощутить, что брат в последнее время несколько отдалился, слишком погрузился в свои переживания, хотя на людях продолжает улыбаться, доводить восхищённых клиенток до состояния нестояния играми в «братскую любовь». Никто вроде и не заметил перемен в этой парочке неугомонных рыжиков, только они сами. И Каору отчаянно хотел, чтобы они снова понимали друг друга даже не с полуслова – с полузвдоха. И то, что сейчас хотел сказать Хикару, явно было причиной этого отдаления.
Можно было, конечно, попытаться разрядить напряжённую обстановку, вклинив какую-нибудь неуместную шуточку о том, что «ты должен был по меньшей мере центральный банк ограбить». Однако, ключевое слово здесь – «неуместную». Као не хотел давить на брата, потому что понимал: что бы это ни было, он очень переживает, причём уже довольно долго.

Старания Каору оказались тщетными. Брат не только не повернулся своим ясным личиком, но ещё и встал с многострадальной скамейки.
- Чёрт возьми, Хикару, до инфаркта ж доведёшь! – подумал Као, слегка нахмурившись, наблюдая за братом.
Что за страшное преступление должен был совершить Хикару, чтобы теперь он был не в состоянии посмотреть брату в глаза? А с учётом того, сколько они вместе совершили преступлений, хвала Богам, только школьного масштаба, это должно было быть что-то серьёзное. Версия была лишь одна, но и она с треском провалилось. Следствие, как говорится, зашло в тупик, и следователь стал ждать чистосердечное признание.
Наконец, Хикару стремительно развернулся к встревоженному близнецу. Похоже, следователь наконец получит чистосердечное и раскроет преступление, но не факт, что закроет дело. Вот только признание явно будет не из лёгких: на щеках старшего Као увидел следы от слёз. Отчаянно захотелось подойти и обнять, да, чёрт, сказать хоть что-нибудь. Но он приказал себе молчать, потому что одно неосторожное слово могло сбить и без того растерянного Хикару.
Он молчал и тогда, когда брат пристально рассматривал его так, как будто никогда в жизни этого лица, которое с таким же успехом мог увидеть в зеркале. Молчал, а в голове вертелось столько вопросов: «Что с ним всё же происходит?», «С чего этот пронзительный взгляд?», «Почему до сих пор молчал?». Вопросов много, а ответ всего в двух фразах:
-Я не могу без тебя, понимаешь? Это безумие, потому что... Потому что я люблю тебя.
А вот теперь глаза Каору превратились в блюдца: этого он никак не мог ожидать. Они ведь с самого детства были вместе, они не умеют существовать друг без друга и по одиночке не чувствуют себя полноценными. Для них нет ничего противоестественного в том, чтобы держаться за руки, спать в одной кровати.
Вот только кто бы мог подумать, что один брат заболеет, заболеет вторым… Каору трясло, било крупной дрожью от шока, от осознания того, сколько боли он наверняка причинил своему солнышку. Он никогда не думал ни о чём таком, но мог представить, что это такое, когда рядом человек, которого любишь, желаешь до дрожи, ты отчаянно хочешь коснуться, до жжения в пальцах, но нельзя, и это «нельзя» постоянно бьётся в голове, удерживая тебя.
И, видимо, это признание сорвало стоп-кран где-то внутри у Хикару, злосчастное «нельзя» ушло на второй план, и он коснулся своими губами губ брата. Нельзя отталкивать брата сейчас, и Каору это прекрасно понимал, ибо это вполне могло стать контрольным в голову. На несколько секунд он просто оцепенел, не зная, как реагировать. Однако, его рот не приоткрылся от удивления, согласно классике жанра, позволяя углубить поцелуй. Напротив, оправившись после шока, Као не стал отталкивать брата, то чуть отстранился и прошептал:
- Хикару, пожалуйста…
Что «пожалуйста», наверное, и сам Каору не смог бы объяснить и под страхом смертной казни, но он надеялся, что брат его поймёт. Как всегда…

Каору находился в состоянии глубочайшего культурного шока. Он, конечно, предполагал, что Хикару находится в таком состоянии из-за дел сердечных, но никак не думал, что эти дела связаны с ним самим. Младший рыжик совершенно не знал, что сказать или сделать. Броситься на шею, признаться в вечной любви и пообещать умереть в один день он не мог, просто потому что не чувствовал того, что чувствует Хикару. Оттолкнуть тоже не вариант: он слишком дорожил братом, чтобы причинить ему такую боль.
Однако, из ступора его вывел поступок отчаявшегося близнеца: он упал на колени перед растерянным Каору и поцеловал запястье.
-Я не хотел делать тебе больно, Каору. И я не знаю, что мне делать. Ты всегда был рядом, ты оберегал меня. И это стало моим проклятием, - произнёс Хикару, глядя на брата.
До этого момента на лице Каору нельзя было прочитать ничего кроме удивления или, если угодно, шока. Но теперь к этим эмоциям добавилось ещё и негодование. Его Хикару, гордый и независимый, стоит на коленях перед ним в школьном саду, где прохаживаются другие ученики, у которых от развернувшейся глаза по пять копеек.
Стыд? Нет, дело совсем не в этом. Откровенно говоря, мнение окружающих своенравных Хитачиинов никогда особо не волновало. Просто они никогда и ни перед кем не унижались, даже слово «прости» в их лескиконе появлялось крайне редко: что уж душой кривить, определённая доля снобизма им присуща. А тут такое…
- Хикару, Бога ради, встань! – звенящим голосом воскликнул Каору и продолжил более спокойно, но по-прежнему с неким осуждением глядя на брата. – Не смей так унижаться ни перед кем.
Наконец Хикару поднялся и тихо попросил:
-Сделай что-нибудь, Каору... Хоть скажи, что сделать мне.
И непонятно, что отвечать на эту отчаянную просьбу, крыть абсолютно нечем. Что можно сказать или сделать, когда вся твоя жизнь переворачивается из-за одной фразы? Всего три слова, роковых слова, и их мир уже вряд ли когда-то станет таким, как прежде. Теперь их игра на публику превратится в пытку: один будет сходить с ума от отчаяния, а другой – от чувства вины. А их прекрасные любительницы МОЭ будут по-прежнему краснеть, бледнеть и переливаться всеми цветами радуги при виде прекрасной «братской любви». Думать о том, что будет дальше, не хотелось, но притворяться, что всё, как раньше, тоже не выход…
- Что я могу сказать или сделать? – беспомощно сказал Каору. – Ты же знаешь, я не чувствую того же. Так что я могу? Просить забыть? Было бы прекрасно, но это невозможно. Прекратить общаться? В нашем случае и это не вариант.

И их заклинание оказалось невечным. Каору и предположить не мог, что когда-нибудь их карета превратится в тыкву. Да, насчёт игры в счастливую семью с клубом он сомневался, но милорд по-прежнему папочка, Кёя – мамочка, а вот действие их заклинания закончилось. И что самое ужасное, так это полнейшая неопределённость. В случае безответных чувств любые другие могли бы сделать ручкой, разойтись, как в море корабли, пострадать для приличия и забыть эту историю через пару месяцев. Они разойтись не могли даже не пару месяцев. Как говорится, миссия невыполнима.
Взгляд Хикару говорил всё лучше любых слов: разочарование, боль – всё в одном флаконе. Дико хотелось отвернуться, чтобы не видеть этого взгляда, выворачивающего душу наизнанку. Но Каору смотрел брату прямо в глаза: он сказал то, что было на самом деле. Да, больно, но зато честно. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Хотя сейчас Хикару вряд ли вспомнил эту народную мудрость, да, даже если и вспомнил, то легче ему  вряд ли стало.
Им обоим хотелось отмотать всё назад: одному, чтобы оставаться в блаженном, как оказалось, неведении, а не терроризировать брата с расспросами, а другому, чтобы не рушить всё для второго. Хикару предпринял попытку попытку, заранее обречённую на провал:
-По правде говоря. Это все чушь. Я сам не понимаю, что нёс. Недосып, должно быть.  Извини, что потревожил тебя таким образом. Вот до каких выходок способна бессоница довести! Я думаю, что нам стоит вернуться домой. Что скажешь? Я позвоню шоферу.
Надо отдать близнецам должное, при желании они могут обвести вокруг пальца кого угодно, а потом без всякого зазрения совести позлорадствовать над попавшимся на их удочку простачком, вот только друг друга обманывать куда как сложнее.
- Домой так домой, - произнёс Каору, пристально наблюдая за братом. Его явное нежелание встречаться взглядом со своей младшей копией не могло укрыться от самой этой копии: слишком уж много лет тренировки в чтении мыслей друг друга с полувзгляда, полужеста у них было.
Каору обошёл брата, всё ещё разговаривающего с их шофёром, которого явно не обрадовало решение близнецов: ехать-то за этими злостными прогульщиками ему. Однако, сейчас обоим было плевать с высокой колокольни на современную японскую литературу, да и классические хокку их волновали мало. Продолжил младший рыжик гораздо тише, не зная, услышит его Хикару или нет:
- Или точнее какие выходки способны довести до бессонницы. Нам нужно искать новое заклинание, братик…